Артиллерийский полк 136-й стрелковой дивизии

Воспоминания участника войны с белофиннами Сынкова Дмитрия Васильевича.

Здравствуйте, дорогие ребята! Здравствуй, дорогой писатель! Я опишу вам, как познакомился с Георгием Васильевичем Корнеевым.

В 1939 году, в сентябре, у нас в городе Горьком формировалась 136 пехотная дивизия, и 30 сентября мы выехали на Эстонскую границу. Тогда Эстония была буржуазной республикой. Потом нас перебросили на Латвийскую границу. И так мы до 7 ноября находились на этой границе, заключали договора. Потом нас перебросили в Ленинград и из этого города мы пошли пешком до границы Финляндии. Она от города Ленина была недалеко, на реке Сестрорецкой и уже началась война с Финляндией. Мы дошли до города Териоки, который расположен на Финском заливе, а из этого городка мы перешли к Белоострову. Это почти на середине Карельского перешейка и заняли оборону между 2 озёр – Пунус-Ярви и Кирха-Ярви. Так звали эти озёра. Вот на этом перешейке, между озёр, около 4 км, и занял оборону батальон Корнеева Г.В. Я служил в этой дивизии, в артиллерийском полку, в первом дивизионе, начальником взвода связи с пехотой.

Вызывает меня ком. дивизиона и приказывает связаться мне с 3 батальоном, то есть с Корнеевым. Я взял своих ребят, положили связь на двухкатку. Эта телега на 2 колёсах, запряжённая одной лошадью, и поехали наводить связь. Так мы познакомились с капитаном Корнеевым. Он тогда был в звании капитана. Штаб его находился в одном домике в лесу, чудом сохранившимся, так как финны, при отступлении всё сжигали. Я доложил товарищу капитану о прибытии: «Младший командир Сынков прибыл, чтобы поддерживать вас артиллерией!» А у меня была связь с тремя батареями. Первой батареей командовал лейтенант Слитинский, а второй и третьей — старший лейтенант Строганов. Вот какой силой мы располагали. Поэтому капитан очень обрадовался, и мы все разместились в этом домике. И пошла военная жизнь на Карельском перешейке.

Мы тогда не знали, что за Линия Маннергейма. А таких линии в Европе было три – Линия Мажино на границе Франции, Линия Зигфрида на границе Германии и Линия Маннергейма на Карельском перешейке. Этот перешеек от Финского залива до Ладожского озера — 100 км и был укреплён тремя оборонительными линиями. Первая – земляно- гранитная. Через 30 км – вторая — железобетонные доты и ещё через 30 км — стена высотой 2 метра. И так до Выборга. Нам нужно было пройти с боями всю эту линию и мы выполнили это.

Расскажу несколько боёв. Когда мы занимали оборону между 2 озёр, фины хотели уничтожить штаб в этом домике. Просочились между ротами к нашему штабу и открыли огонь по нашему домику. Мы сразу же выскочили и залегли за домиком и начали отбивать атаку финов. Капитан у нас боевой, не растерялся, соединился по телефону с ротами, и мы взяли финов в клещи. Ни одного не выпустили, всех положили на месте. В этой небольшой схватке сразу проявил себя капитан, и на него стали смотреть, как на волевого командира. Потом, когда к нам подошли подкрепления, мы перегруппировались и начали штурм Линии Маннергейма. Брали доты вот каким образом: Они были расположены в шахматном порядке, и поэтому приходилось брать сразу целую линию дотов. Каждой роте придавалось два танка (один огнемётный, другой пушечный), дивизион артиллерии и взвод сапёров, которые возили тол 250 кг. Когда огнемётный танк по щелям дота пустит струю огня, то фины закрывают щели, из которых ведут огонь по пехоте, и в это время рота окружает дот. Артиллерия отсекают огнём подходы к доту. В это время сапёры подпирают дверь в дот и подкладывают под дверь тол, зажигают шнур и все разбегаются. Происходит взрыв, дверь вылетает. Какие боеприпасы есть в доте, все взрываются от детонации, и мы подходим к дотам с мёртвыми финами. Доты оказались толщиной до двух метров и больше. Вот так и брали мы линию Маннергейма.

За всю компанию этой войны у Георгия Васильевича из батальона вышло из строя всего 35 человек. Вот как он дорожил бойцами. А другие батальоны несли большие потери. Капитан Корнеев, при наступлении, находился в передних рядах батальона, поэтому и мало выходило бойцов из строя. Он принимал разумные решения, и это способствовало успеху в боях.

Дорогие ребята, зима в сороковом году была очень суровая. Морозы доходили до 53 градусов, и все эти невзгоды наша армия вынесла с честью. Мы победили и границы от города Ленина отодвинули. Вплоть до Выборга.

Эти записи я писал в городе Львов, ребятам из школы, номер которой не помню. Для музея, где они собирали всё, что касалось капитана Корнеева и войны с белофинами. Так как он проживал в это время в городе Львов и похоронили его там.

Я был награждён за финскую компанию орденом «Красного Знамени». Нашу дивизию тогда перебросили на Турецкую границу, в город Ленинакан. К нам в дивизию приехал Михаил Иванович Калинин вручать награды. Я получил орден «Красного Знамени» и хранил его в тумбочке, откуда его украли. Подозреваю старшину дивизиона, потому что когда хватился пропажи, оседлал коня и поскакал на границу за собакой. Мне там отказали в виду занятости. А когда я вернулся в казарму, полы были все помыты. Остались только документы на орден. Вот какая история.

До свидания. Сынков Дмитрий Васильевич. 25 ноября 1991 года.

Я Нижегородец. Родился 7 ноября 1910 года. Окончил ФЗУ, получил диплом столяра. Работал всю жизнь. Особенно запомнилось, когда после Финской войны поступил на завод №21 и был командирован в Китай. Вот пожил на доллары. Потом ушел добровольцем на Отечественную. С 8-ой гвардейской армией дошел до Берлина и брал его. Был ранен и демобилизован. Приехал домой, поступил работать в Политехнический институт и проработал до пенсии. Получил удостоверение «Инвалид войны» и сейчас коротаю жизнь.

Здравствуйте, Виктор Николаевич! Поздравляю вас с Новым годом 1992. Желаю крепкого здоровья. Пишу о своей дивизии и артполке, в котором служил командиром связи, начальником связи дивизиона. В дивизионе было 3 батареи. 2 батареи пушки, у которых были 76 мм, и одна батарея комбата Строганова — 120 миллиметровые. Формировались мы в городе Горьком и поехали сначала на прибалтийские страны Латвию и Эстонию, к границам. Стояли на них, пока пропускали свои войска на Финляндию. Не пропустили, потому что была линия Маннергейма, и они на неё надеялись, что наши войска не возьмут её. Нашу дивизию перебросили к ней, к Ленинграду, к реке Сестрорецк, где проходила граница с Финляндией. Из этого места мы пошли в наступление на Финляндию. Интересно, что граница от Ленинграда была настолько близко, что прямой наводкой можно было бить по Ленинграду. Поэтому и пришлось открывать военные действия против финнов, чтобы передвинуть границу от Ленинграда. И так мы пошли в наступление. Сначала были земляные укрепления, мы взяли их без труда. Так началась линия Маннергейма. Через 30 км стала вторая линия из железобетонных дотов, расположенных в шахматном порядке, которые прикрывали друг дружку огнём. Приходилось брать по несколько дотов. А как брали: Рота пехоты, её поддерживали два танка, один огнемётный, второй пушечный и взвод саперов, которые везли 200 кг тола. Наша дивизия, из трёх батарей, вела огонь, чтобы к дотам не подходило подкрепление финов. В это время пехота атаковала доты, а сапёры подкладывали тол к дверям дотов. Поджигались бикфордовы шнуры, мы разбегались в стороны и ждали взрыва. И когда взрыв происходил, двери железные вылетали и получалась детонация. В доте все боеприпасы взрывались, и мы потом вытаскивали трупы финнов и осматривали доты. Они оставались все целые. Наверху дота была стальная башенка с амбразурами, и она вращалась в круговую, видя огонь во все стороны. Вот какая была вторая линия Маннергейма. Мы шли дальше наступать. Ещё прошли 30 км и опять встретили укрепления. Каменная стена в 2 метра высотой. Там, между озёр Пунус-Ярви и Кирха-Ярви, легко было возводить эти стены из гранита. Его там было полно. Русские солдаты и эти укрепления взяли, конечно. Но несли сильные потери. У меня за это наступление была и контузия, и пробитая пулей телогрейка и шинель. Но спину не задело. Видать, повезло. У нас был долг перед родиной. В то время было первым делом оградить Ленинград. Солдаты и командиры выполняли честно свой долг. Потом была война. И если не отодвинули бы тогда границы от Ленинграда до Выборга, то Ладожское озеро не осталось бы в тылу и не снабжали бы Ленинград.

Приходилось. Встречаться с военнопленными. Они очень рады были окончанию войны и даже плакали. Культурный народ. А дома какие культурные. Печи изразцовые, резные, в окраске. И что меня удивило, нет замков на дверях. Одни ручки. Вот честность.

К сожалению, ни писем, ни фотографий нет. Посылаю свою фотографию с орденами, которые украли из квартиры вместе с пиджаком. Какой-то рок у меня.

До свидания, Сынков Д.В.

На фото: капитан Корнеев Г.В. в середине, я слева и Кольтев адьютант капитана справа.

Воспоминания участника войны с белофиннами Володарского Михаила Ивановича

Часть 1.

Впервые встретил в газете объявление о прошлой войне с Финляндией в 1939-40г. Вот и хочу Вам написать о себе, товарищах участниках этой войны. Я был призван в ряды Красной Армии в 1938 году. Сам родом из Донецкой области Марьинского р-на с. Успеновка. Был колхозником.

Служил в 18-й Ярославской дивизии с октября м-ца 1938г. в 97 стрелковом полку, расквартированном в д. Федоровке в 20 км от города Олонец. Был зачислен в полковую батарею 76 мм орудий. Вскоре послали в полковую артшколу в г. Петрозаводск при 18-м артполку. Командиром дивизии был комбриг Карташов. В сентябре м-це мы были подняты по боевой тревоге...

К 105-летию 24-й стрелковой "Железной" дивизии

14 июля 1989 г. я прочитал в газете «Знамя Коммунизма» вашу заметку «Отзовитесь, ветераны» и вам отзываюсь.

Я, Трусов Василий Сергеевич, в 1939 окончил Рязанское пехотное училище, в первых числах марта 1940 года приехал на финский фронт. Главное препятствие – «Линия Маннергейма» прорвана и бои велись за овладение Выборгом. Нас влили в 24-ю железную дивизию комдива Галицкого. В восьмой роте 274 стр. полка вышел из строя командир взвода и меня поставили вместо него.

Первое время одолевала робость. Думалось: «Вот сейчас мина шарахнет, или снайпер на мушку возьмет». Белую шубу пришлось сменить на шинель. Стал знакомиться с людьми и переднем краем. Обходя отделение, прилег к наблюдателю. Водил, водил глазами, никакого врага не видел. Наблюдатель побывал уже в нескольких боях и чувствовал себя спокойнее, увереннее. Он указал мне на тёмные, еле заметные, линеечки перед лесом.